Три дня спустя Зота наткнулся на остатки уничтоженного каравана.

Восемь трупов валялось на небольшой полянке, покрытой слоем сосновых иголок. Защищаясь от зловония, Зота натянул на нос кушак, обернутый вокруг груди, и открыл свой разум окружающей местности в поисках демонов. И не нашел ни одного.

На земле возле коренастого вьючного животного, рассеченного надвое аккурат между могучими плечами, валялось более двух десятков мешков с провизией. Для одного животного, даже такого выносливого, припасов в этих мешках было, мягко говоря, многовато. Возле дороги Зота наткнулся на три цепочки следов от копыт, уводивших в разные стороны.

Судя по трупам, с момента бойни прошло не более суток. Практически все жертвы были облачены в однообразные серые одеяния – обычную одежду обитателей Горгорры, однако валявшиеся вокруг многих из них мечи и топоры прекрасной работы совершенно не сочетались с этой простой одеждой.

Зота опустился на колени перед одним из мертвецов – отлично сложенным мужчиной с загрубевшими и покрытыми шрамами руками, выдававшими в нем воина. В ранах на его руках и груди копошились личинки. Похоже, перед смертью практически всех этих путников подвергли пыткам.

Один из трупов показался Зоте заслуживающим внимания. В центре лагеря, в яме, где разводили огонь, валялся труп обнаженной женщины; ее ноги покрывала обугленная корка. И, в отличие от всех прочих жертв, у нее отсутствовала голова. Зота еще раз обыскал всю полянку. Головы здесь не было.

Вся эта резня была тщательно спланирована. Он понимал, что за этим что-то стоит, однако Патриархи отправили его в Горгорру не для того, чтобы он разгадывал загадки. Все, что от него требовалось, прежде чем покинуть это место – предать трупы очищению.

Зота заметил в яме нечто, наполовину скрытое под слоем пепла. Предмет, вызвавший его любопытство, оказался покрытой резными узорами деревянной флейтой с латунными шпильками. Детская игрушка. Когда он впервые пришел в монастырь, чтобы начать свои тренировки, у него была похожая флейта. Как в монашеском ордене, так и в Ивгороде вообще музыка всегда была в почете, однако Акиев не разделял любви к искусству, свойственной его товарищам. Когда он обнаружил эту флейту среди пожитков Зоты, он тут же сломал ее и выбросил вниз с утеса, соседствовавшего с монастырем Плывущего Неба.

Зота счистил сажу с найденного инструмента и поднес его к губам. В извлеченных им звуках не было ни гармонии, ни чистоты. Они были пусты и бессмысленны, как и вся его жизнь до того, как он вступил в монашеский орден. Он уже было собрался выбросить игрушку обратно в яму, но ощущение флейты в руках показалось ему странно ободряющим; он почувствовал, как на него нисходит спокойствие. Он засунул флейту в один из своих кушаков, сказав себе, что она станет напоминанием о том, каким слабым и невежественным мальчишкой он был когда-то давно.

Внезапно за пологом леса на краю полянки раздался шум.

Зота резко вскочил, обернувшись на звук. – Покажись!

На землю дождем посыпались сухие листья. Стоило Зоте углубиться в лесной сумрак, как с огромной березы поблизости сорвалась и бросилась в чащу леса невысокая фигурка.

Монах погнался за ней. На беглеце были те же серые одеяния, что и на мертвых путешественниках. Судя по всему, это был ребенок… и при этом весьма неуклюжий. На бегу он спотыкался о корни и ударялся плечами о стволы деревьев.

Наконец Зоте удалось повалить мальчишку на землю. Пойманный ребенок попытался вывернуться из его хватки и, не добившись успеха, начал всхлипывать. Когда Зота сдернул с него капюшон, его глазам предстало жуткое зрелище, от которого по спине пробежал холодок.

Мальчику было не более десяти. По земле рассыпались длинные, почти прозрачные волосы, обрамлявшие узкое лицо с резкими чертами. Кожа ребенка была цвета выгоревшей на солнце кости, глаза же…

Глаза мальчика были абсолютно белыми. И из них текли кровавые слезы.

Непреклонный

Монах

Текст в формате PDF